Эти стены видели уже так много смертей и рождений, что остаются ко всему безучастными. Суетящиеся родственники, заботливые и внимательные врачи, резкий запах лекарств, затаившееся в углах горе и сверкающее улыбками счастье. Добро пожаловать в первую городскую больницу Кракова.
В стерильно чистый холл выходят всего четыре двери, это послеоперационное отделение. В этом крыле все палаты двухместные. Четыре одинаково беленькие и улыбчивые медсестрички покинули ординаторскую после вечерней летучки. Их ждет ночная смена и, к сожалению, больные им попались тяжелые, не все увидят следующее утро, но подавать виду нельзя, как нельзя привыкнуть и к самой смерти.
Четыре парня, четыре закадычных друга. Всего-то и хотели, что прокатиться с ветерком по ночным улицам Волы. Они должны были успеть, просто обязаны были успеть, проскочить этот перекресток, ведь зеленый еще мигал. Но нет, не успели, и теперь мать Бронислава совсем седая, хотя ей едва исполнилось 40; вся почерневшая от горя, она до сих пор ночами ждет домой сына. А невеста Марцина, Ангелика, пришла на похороны в белом платье невесты, купленном для свадьбы, которая уже никогда не состоится. Им двоим, повезло больше: они живы, точнее они выжили, над ними двумя, двенадцать часов к ряду колдовали по две бригады врачей, собирая их, буквально, по кусочкам. Впереди еще долгая реабилитация, но всетаки - живы.
- Добрый вечер, - голос Маргариты был мелодичным и ласковым, - сегодня по третьему каналу будут показывать чемпионат Польши, я выпросила разрешение у главврача, чтоб вы его посмотрели.
Томаш и Марек молча таращились в потолок.
- Вы не должны себя ни в чем винить. Ваших друзей это уже не вернет. Вы выжили, поэтому впереди вас ждет большой жизненный путь, значит, вы кому-то нужны на этой земле, подумайте об этом, - она включила телевизор и покинула палату, тихо прикрыв за собой дверь.
Когда она подошла к дверям спустя полтора часа, то услышала, как молодые люди обсуждают сегодняшний матч.
- Да на мыло таких судей! Лесники играли так, как будто только что с лесоповала приехали, только топоров в руках не хватало, а горчичников навешали Экологу! Это просто удивительно, что они сумели забить хоть на 83 минуте, - негодовал Томаш.
Пылающий праведным гневом Марек, не отставал от друга:
- Да уж, хорошую встречу в гостях Лесники организовали, спасибо Святой Деве, что наших всех не переломали. А забили-то при этом только на 78 и 84 минутах, медведи косолапые!
Маргарита довольно улыбнулась: дело сдвинулось, ребята выходят из депрессии. Пусть Пресвятая Дева хранит польский футбол и каждого его футболиста.
В этой палате дела шли намного лучше, чем в ее прошлую смену.
- Привет, Марика, - закричал Тадеуш, - вчера, когда тебя не было, доктор Мартишек, меня осмотрел, снял дренаж и сказал, что через пару дней снимет швы, а еще через пару дней, меня совсем выпишут домой.
Его веснушчатое личико так и светилось от радости.
- Это просто замечательно, Тадеуш. А как твои дела Антони?
Антони было всего пятнадцать лет, но сам он считал себя уже взрослым мужчиной. Он успел влюбиться в улыбчивую Марику, а потому, ни за что бы не признался, что прооперированное колено еще очень сильно болит.
- Марика, включи нам телик, там сегодня второй круг чемпа по футболу, Одра будет играть. Антони хотел посмотреть, как будет его брат играть он там у них на воротах.
- Конечно, только сразу после матча спать, договорились?
- Да, да, да – два голоса слились в один.
- Оле-оле-оле-оле, Камил – чемпион! – во всю молодую глотку вопил Антони, а Тадеуш что есть духу молотил костылем об пол.
- Вот я сейчас кому-то вкатаю лошадиную дозу снотворного, - насколько могла ворчливо сказала Марика, заходя в палату.
Но угомонить развеселившихся подростков было не так просто.
- Марика, Марика, ты только послушай! Мой брат, Камил, он такой молодец! Они играли против Влукняжа и выиграли 2 – 1. А моего брата признали лучшим игроком матча! Ты представляешь себе? – глаза Антони так и сверкали.
- А Мочич, Мочич не забил пенальти на 25 минуте, - дергая ее за рукав халата, надрывался Тадеуш, - на 25 минуте. Я бы и то забил!
- А Камил взял и на 55 минут забил гол! – перебивая, горланил Антони.
- Но разве вратарь может забить гол? – удивилась Марика.
- Да нет, это второй Камил друг моего брата Камил, ну как ты не понимаешь?!
- А на 82 минуте Влукняж, бац, в атаку и ба-бах, – мяч в воротах Одры, - не унимался Тадеуш, - но тут уже Феликсяк, хрясь, влепил им со штрафного, - изображая тот самый «хрясь» Тадеуш так увлекся, что смахнул со стола чашку, которая сделала «хрясь» вдребезги.
Это отрезвило восторги парочки и напомнило Марике, что ребятам пора спать.
- Я поздравляю тебя с победой твоего брата, - сказала она и поцеловала Антони в щеку.
- А горчичников было четыре, - краснея, как рак, пробормотал он и укрылся с головой одеялом.
- Девочки, к вечерним уколам готовы? – Зося старалась, чтоб ее голос звучал весело.
- Всегда готова, - вяло заверила ее Барбра, - еще много осталось?
- Тебе еще три денечка побыть у нас, а потом тебя переведут на второй этаж в обычную палату. Ты сама должна понимать, что после такого сильнейшего отравления за тобой нужен особый присмотр.
- Да ладно тебе, Зоська, чего со мной миндальничать? Так и скажи, мол, дура ты, Барбра, набитая, чтоб из-за каждого мужика себя снотворным травить.
- Ты не дура, а просто слишком эмоциональная, моя дорогая, - сказала Зося и ласково потрепала свою подопечную по щеке.
- А как ты? – она осторожно присела на краешек соседней кровати.
- Алиция, ты меня слышишь? – бледное лицо лежащей на кровати девушки ничего не выражало, - я должна поставить тебе капельницу, ты не против?
Зося взяла ее вялую руку в свою, перетянула жгутом, осторожно ввела иглу в вену. Алиция повернула голову, скользнула взглядом по всей системе и ее губы медленно зашевелились.
- Что-что? Дорогая, говори громче, я тебя не слышу, - Зося склонила голову к самым губам девушки.
- Зось, не трогай ее, - сказала Барбра, - это она капли считает, только то и делает, что плачет и считает капли. Она совсем не ест. Мне кажется, она вобще не хочет жить.
- Алиция, послушай меня, - голос Зоси зазвучал твердо, почти строго, - у тебя на шее висит распятие, значит, ты человек верующий, тогда ты должна знать, что самоубийство это один из самых тяжелых грехов.
В смятении она подхватила лежащий на тумбочке пульт и щелкнула на первый попавшийся канал.
- Алька, вот ты посмотри, Корона проиграла, они кучу баллов потеряли, две желтых карточки получили, а всеравно не сдадутся, вот увидишь, - втолковывала она Алиции.
- Кмита им в самом начале второго тайма вкатила два гола с перерывом в три минуты, а они всеравно играли. Бери с их тренерши пример и борись!
- Вот поправишься и я тебя сама свожу в Забежов, и мы на всю стену их базы напишем «Кмита – гады!!!». Ты ведь поедешь?
- Поеду, - ответила Алиция.
Зося едва не расцеловала хулиганистую Барбру.
- Ты умница, что расшевелила Алицую, но гадости писать на заборах не стоит. Давайте спать.
- Ах ты старый хрыч, да будь у меня побольше сил, я бы выдрал тебе твою жиденькую бороденку!
- Да ты на себя посмотри, пень замшелый! С тебя уже труха сыпется, а ты все никак не уймешься!
- Что у нас опять за шум-гам? – смеясь, спросила Магдалена, вкатывая в палату тележку уставленную баночками с таблетками, бутылочками с микстурами и парой заготовленных для уколов шприцов.
- Этот старый лис, Ежи, вчера подслушал, как я заказывал для тебя вот эти розы, - старик кряхтя полез за спинку кровати и извлек оттуда букет, - и заказал тебе еще один букет, даже больше чем мой, - он попытался ткнуть своего соперника тростью, стоящей возле кровати, но сил не хватило и трость грохнулась на пол не достигнув своей цели.
- Не слушайте его, деточка, Пшемыслов, совсем в старческий маразм впал, - просипел старик, оторвавшись от своей кислородной маски, - это была моя идея подарить вам цветочки. Вон они на окошке стоят, - сморщенная лапка старика, с разбитыми артритом суставами, махнула в сторону окна.
- Будет вам ссориться, - постаралась примирить ворчащих стариков Магдалена, - оба букета красивы и я, с удовольствием, их забираю. А пока вы будете принимать вечерние процедуры, посмотрите футбол. Ведь за обедом вы держали пари: кто выиграет «Кания» или «Авиа».
- Авиа, - сказал Пшемыслов.
- Кания, - возмутился Ежи.
- Айда Кания, айда молодцы, - старик Ежи радовался, как ребенок, - сделали они твою Авию, как младенцев. 2 – 0 – это тебе не хухры-мухры! А играли-то как?! А?! С хитрой подменой на Школьника, он сначала Бьенковски дал забить на 26 минуте, а потом на 54 сам забил. Не то, что твой Томчук: сначала горчичник хватанул, потом чуток побегал, засимулировал и на скамеечку попросился, - не прекращал свой монолог Ежи.
- Да моя Кания, всего одну желтую карточку получила, а твоя Авия целых шесть! – он победоносно задрал вверх указательный палец. – Больше за сегодняшний день, наверное, ни одна команда не получила.
- А что это ты все отмалчиваешься, оглох что ли, пень трухлявый?!
Но ответом ему была только тишина.
- Пшем, Пшем, старик, ты меня слышишь?! Что же ты…
Вошедшая Магдалена застала Ежи стоящим возле кровати Пшемыслова с выражением детской обиды на старческом лице.
- Магда, девочка, ну скажи ты ему, что я не со зла. А то он со мной не разговаривает.
Магдалене хватило одного взгляда, чтобы понять: старик Пшемыслов уже ведет свой разговор с Богом.
+0
